«Ну ладно, расскажи нам, только коротко, уже
поздно, как ты ребят убил...»
Представляете, все
говорят - погибли, сгорели, я, я их убил! Позвонил
домой жене Светлане: «Я сел на битом самолете».
Она: «А Гена?» Я говорю: «Гену надо искать».
Ночь в лесу
Рассказывает кинооператор
Игорь Некрасов
Когда мое кресло вышло из самолета, то набегающий
поток воздуха очень энергично швырнул меня на
спину. А разве удержу я в руках 6 килограммов
железа на такой скорости? Но, видно, держал крепко,
так как первый удар кинокамерой пришелся в грудь,
вернее, в замок парашютной системы. А вот второй
- пошел прямо в лицо. На мне была кислородная
маска, она-то и смягчила удар. Но нокаут, как в
боксе, я получил и потерял сознание...
Очнулся от динамического рывка, когда
наполнился купол парашюта. Смотрю, а подо мной
насколько хватает взгляд - лес, лес и лес. И тут
мысль: а где же мой летчик?
Огляделся, нашел:
висит сзади и чуть выше меня. Я ему кричу, он никак
не реагирует. Тогда я решил свистнуть
- привычно складываю
губы, дую, а вместо свиста получается какое-то шипение.
Нижняя губа меня не слушается. Что за чертовщина?
И тут увидел, как Гена зашевелился, что-то
поправляет.
Ну, думаю, все нормально.
Руки замерзли. Хотел
погреть в карманах куртки и тут обратил
внимание, что у меня вся куртка и брюки в каких-то
бурых пятнах. Вижу - что-то капает с подбородка.
Левой рукой ощупал лицо
- вся ладонь в крови. А
тут еще я обнаружил, что совсем не чувствую
правой ноги. Вот это номер - на ноге нет высотного
ботинка! А мороз минус 20!
Земля все ближе... Уже
четко различаю сверху пики елок. Они несутся мне
навстречу все быстрее и быстрее... Вдруг линия
горизонта стремительно уходит вверх, быстро
бросаю лямки, руками крест-накрест закрываю
лицо - и с треском, ломая сучья, соскальзываю по
стволам. Наконец, последний, очень ощутимый удар
боком о что-то твердое, скольжение, треск, еще
удар снизу и - тишина...
На земле! Я - на земле!
Снег начинается прямо от подбородка...
Глянул вверх - и вижу
прямо над собой на свежесломанном сучке вывернутый
наизнанку зеленый армейский носок. В первую
секунду мне и в голову не пришло, что это мой
носок. Потом вынул из снега свою правую ногу и
увидел, что она босая и вся белая.
|
Совершенно спокойно снял с сучка
носок, вывернул его, надел. Вскрыл носимый
аварийный запас (НАЗ) и вытряхнул его содержимое
на снег. Из-под теплой куртки снял куртку х/б,
потом снова сел и стал оттирать правую ногу. Тёр
до тех пор, пока не появилась
боль, сначала не сильная, а потом... Замотал куртку
вокруг ноги, натянул сверху чехол от НАЗа. Но для
сохранения тепла чехол надо было сверху чем-то
обмотать. В аварийном запасе была надувная
резиновая лодка, она имеет плавучий якорь — вот
его-то я и отгрыз зубами, так как ножа не было, и
этим 6-метровым фалом обмотал свое сооружение на
правой ноге.
А в лесу была
поразительная тишина. И тут меня прямо обожгло
мыслью - а где же радиостанция из НАЗа? Почему я ее
не включил? Вскочил на ноги, взял НАЗ, вынул рацию
и блок питания, соединил их и включил сигнал
бедствия. Прикрутил остатками фала к березе и
снова сел в снег.
И тут далеко сзади услышал голос: «Ого-го!»
Прошло какое-то время, и вновь, но уже значительно
ближе раздался крик: «Романыч!» Я вскочил и как
заору дурным голосом: «Ге-е-н-а-а! Я здесь! Здесь!»
Потом опять крик, но уже почему-то впереди меня и
справа: «Игорь!» Я кричу: «Гена! Назад! Я здесь!»
И вот передо мной
закачались над снегом широкие еловые лапы и из-за
них вышел маленький летчик в белом защитном
шлеме - Гена Кожевников. Он буквально «плыл» по
грудь в снегу.
Рассказывает летчик
Геннадий Кожевников
Парашют снижается, я думаю - где Некрасов? Глянул
вниз, вижу второй парашют, а человек в подвесной
системе висит с опущенной головой, руки, как плети...
Видимо, без сознания. А я молю Бога, Господи, ну
только бы его не убило, только бы не убило... ведь у
него двое детей, ну как я его жене в глаза буду
смотреть...
Вдруг вижу - Игорь в
подвесной системе зашевелился, подергался. Ну,
думаю, будет жить.
Потом я
сгруппировался, проскользнул между веток, рывок
- и завис. Вишу на толстой осине, а мысль в голове
одна: скоро ночь, надо быстрее искать Романыча.
Раскачался на стропах, отцепился, по стволу слез,
глянул наверх: мой НАЗ остался в подвесной
системе. Ну ладно, сориентировался и пошел в
сторону оператора. Снег по грудь, внизу вода
чавкает... Иду и покрикиваю: «Романыч! Романыч!»
Но никто не отвечает. Прошло, наверное, полчаса.
Я на ходу голову поднял - и застыл на месте: среди
деревьев вроде висит в подвесной системе человек
и голову наклонил. Ну, думаю, дела! Все-таки труп...
|