себе... Тут же сзади - резкий хлопок-взрыв.
Ушло кресло с Геннадием Кожевниковым. Я вжался
как мог в кресло, дурным голосом заорал первую
букву алфавита... и мощный взрыв под сиденьем
выбил, выстрелил меня из самолета...
Рассказывает летчик
Геннадий Кожевников
Взлетели, погода хорошая, самолет управляется...
Сделал крен - все нормально. Думаю: наверное,
просто отказал манометр.
Подошли мы к
поворотной точке, самолеты начали разворот и тут
вдруг стали неожиданно «соскальзывать» на нас
сверху. Я попытался удрать - увеличил крен,
уменьшил высоту, как положено. Смотрю - опять «наезжают».
Дать бы мне тогда ребятам команду выйти из
разворота! Но я увеличил крен спарки до 50
градусов, хочу еще увеличить, а самолет дальше
не идет, не слушается...
Тут мне Игорь из
передней кабины говорит: «Гена, слишком близко...»
А я так самоуверенно отвечаю: «Вижу, вижу,
наблюдаю!» Хотя 203-го я уже не видел.
И сразу же - удар, сильный такой, и
скрежет. И огромная тень, закрыв собой все небо в
фонаре, переваливается слева направо... Как
только самолет сделал первую «бочку», я дал
команду приготовиться к катапультированию.
Высота уже была 4
тысячи, скорость возросла до 850 километров в час.
Я дал еще одну команду и дернул ручки катапультирования...
Меня положило на поток, на спину. Я успел
заметить, как из передней кабины вылетело второе
кресло... Ну, думаю, слава богу! Мы катапультировались...
На честном слове и на одном крыле
Рассказывает «203-й ведомый»
Василий Тимченко
Мы лежим в правом развороте, осталось нам
докрутить совсем немного. И вот тут я
периферическим зрением вижу - что-то замелькало.
Переместил взгляд - господи, спарка несется, и
уже метров 10 - 15 осталось... Я попытался свой
самолет из крена вывести, вернее, вырвать... Тут
чувствую удар - какой-то двойной. Глянул на
приборную доску, а правый тахометр показывает
ноль оборотов правого двигателя. Перекрыл
топливные краны, выключил правый двигатель,
врубил противопожарную систему... все. Даю левому
движку обороты, а он их не держит... высота уже 4
тысячи метров - я же сыплюсь, сыплюсь вниз... Я
тогда врубаю форсаж. Вроде полетел... Лечу... Поглядел
на правую плоскость, а она разворочена, загнута
как-то, и топливо из крыльевого бака хлещет.
Потоком воздуха его срывает, и такое серенькое
облако висит над тем, что осталось от правого
крыла.
Докладываю
руководителю полетов: «Я 203-й, встал правый
двигатель!» Он: «Что такое?» Я - через паузу: «Вроде бы произошло столкновение».
Получил
команду на снижение, выпустил шасси,
высота уже 600 метров. Мой самолет хоть и битый, а
летит, идет вроде. Полоса приближается...
И здесь меня подвел
навык - после прохода дальнего привода прибрать
обороты двигателей. А я-то лечу на одном! В
горячке об этом забыл, и начали мои 40 тонн
сыпаться, парашютировать, как угодно... Я обратно
даю обороты своему левому двигателю, а земля все
ближе и
|
ближе. МиГ к ней проседает! А скорости-то малые, силы одного
двигателя не хватает... И я вот так буквально
полз, полз к полосе, параллельно земле летел... Сел,
покатился, выпустил тормозной парашют. Рулю по
дорожке, а все на меня квадратными глазами
смотрят: крыло-то разворочено! И из него прямо на
бетонку потоком керосин льется. Как я в воздухе
не взорвался - до сих пор не пойму!
«Вы - убийца!»
Рассказывает командир спасателей
Геннадий Галуза
Мой вертолет Ми-8 был на облете района. И в этот
момент руководитель полетов приказал срочно
возвращаться на базу - аэродром Савватия.
Сел, не глушил
двигатель, ко мне на борт запрыгнули спасатели.
Руководитель полетов сказал, что с радаров пропала
спарка. А это значит, как говорят летчики, у
экипажа полный рот земли...
Включили поисковую аппаратуру,
прослушиваем сигналы радиомаяка, но ничего не
слышно. Тогда я снизился почти до верхушек елей
и сразу же засекаю огромный шлейф черного дыма...
Подлетаю ближе, завис. Самолет лежит на брюхе
среди деревьев, а вокруг все горит, как пылающий
колодец метров 30 глубиной. С земли спрашивают: «Где
летчики? Есть ли парашюты на деревьях?»
Я еще сделал круг, завис
неподалеку от горящего места, высадил спасателей.
Но они сразу провалились по пояс в снег!
И здесь я подумал, что
чудес не бывает, оба, скорее всего, остались в
самолете. Да и мне сверху показалось, что фонари спарки на месте, не ушли... То есть
экипаж не катапультировался.
Время мое полетное вышло, доложил на
КП, что продолжать поиски ночью не стоит. Пусть
керосин выгорит, и завтра все выяснится...
Рассказывает «203-й ведомый»
Василий Тимченко
Когда Галуза вернулся, спасатели рассказали,
что подойти к самолету невозможно, все горит. Но
главное - фонари на месте, не ушли... И тут на моем
правом крыле нашли белую полосу сантиметров 6
шириной. Это, говорят, от бортового номера
спарки, а номер пишется под кабиной. Все, Вася...
ловить нечего.
К
ночи было принято решение больше не искать.
Прилетела комиссия из Москвы, всех по одному
вызывали. Меня - уже в полвторого ночи.
|