1   2   3

    Из Грозного в Моздок мне удалось  добраться только поздним вечером, как говорят летчики, крайним бортом. В 1 пресс-центре Объединенной группировки телефон по-партизански молчал. Добираться до военного городка самостоятельно, без пропуска в такое время было небезопасно. На ужин и ночлег рассчитывать не приходилось, но крышу над головой предложили метеорологи.
    Лишь один человек мог встретить меня здесь как брата - мой давнишний друг, командир экипажа вертолета майор Алимов. Но срок его командировки несколько дней назад закончился, грустно поделился я с новыми знакомыми.
    - Да не улетели они домой, замена не прибыла. Позвоните, вот позывной алимовской эскадрильи, - предложили мне метеорологи.
    Еще не зная, где именно находится Владимир, чем занят, сразу стало как-то спокойно на душе: обязательно приедет. И я не ошибся.
    Наверное, самой судьбой начертано Владимиру, постоянно рискуя, выручать людей из беды. Спасать, несмотря ни на какие обстоятельства и трудности.

Герой России майор В.Алимов

...Когда грянула чернобыльская трагедия, он в числе первых вызвался лететь туда. Из далекого от берегов Припяти Аральска летели почти сутки, с короткими, для дозаправки, посадками. На аэродроме в Чернигове, наполнив специальные резервуары водой, взяли курс на ЧАЭС. Уже на подходе к электростанции экипажи получили задачу изменить курс, сбросить водосливные устройства. Оказалось, этим требованием академик Легасов, подоспевший на КП руководителя полетов, спас от верной гибели экипажи вертолетов: вода в раскаленном реакторе послужила бы катализатором цепной  реакции.

    Приняли другой груз. Для укрощения дышащего ядерного жерла стали сбрасывать свинцовые болванки на парашютах. На цель заходили на высоте менее 200 метров со скоростью чуть более 50 километров в час. Требовалась ювелирная точность. За два дня Алимов совершил 35 заходов на реактор, сбросив на него более 45 тонн специального груза. Над реактором температура в кабине вертолета достигала 80 градусов. Настоящий ад. Ад, в который Алимов с товарищами шел сознательно, чтобы не дать вышедшей из-под контроля атомной стихии ходу в города и села.
    Тогда им было не до вычисления полученной дозы облучения. Понимали: их работоспособность - это сотни, тысячи сохранённых человеческих жизней. Врачи подсчитали: Алимов получил 31 рентген. Восемь месяцев непрерывного лечения. Те дни он помнит поминутно. Потому что приговор его летной работе мог прозвучать в любой момент. А что для него за жизнь без полетов? Он сопротивлялся недугу каждой своей клеткой: мозгом, телом, своим характером. И получил-таки летное “добро” строгой медкомиссии.